У меня есть правило, которое я громко повторяю при каждом удобном
случае. Правило состоит в том, что я ничего не пишу, пока меня об
этом не попросят. Звучит оно весьма надменно и сурово, но на самом
деле это брехня. На самом-то деле я ничуть не сомневаюсь, что
различным журналам фантастики и некоторым моим издателям постоянно
требуется материал, поэтому для них я пишу свободно, когда мне
хочется. Зато всем остальным меня приходится просить особо. В 1946
году "Плейбой" наконец обратился ко мне с просьбой написать для них
рассказ. Они прислали мне нечеткую фотографию глиняной головы без
ушей, причем на лице вместо глаз и прочего были присобачены
заглавные буквы, и пожелали, чтобы я написал рассказ на основе этой
фотографии. Такое же задание получили и два других писателя, и все
три рассказа предполагалось опубликовать одновременно. Вызов был
интересным, я поддался искушению и написал "Глазам дано не только
видеть". Если вы, прочитав предыдущие предисловия в этой книге,
пришли к выводу, что моя писательская карьера после "Прихода ночи"
была одним непрерывным успехом что для меня написать - то же, что и
продать; что если другой писатель покажет мне письмо с отказом, то я
не пойму, что это такое - успокойтесь, это не так. "Глазам дано не
только видеть" был отвергнут весьма энергично. Рукопись швырнули в
Чикаго, она влетела мне в окно, шарахнулась о стенку и, дрожа, упала
на пол. (Так мне, по крайней мере, показалось.) Два других рассказа
"Плейбой" принял, а вместо меня нашли кого-то другого, и тот
быстренько написал третий, который тоже был принят. К счастью, я
профессионал с завидной непрошибаемостью, и подобные неудачи меня не
волнуют. Глядя на меня никто бы и не догадался, что отказ меня хоть
как-то задел... правда, я позволил себе испустить пару коротких, но
яростных воплей. Я связался с "Плейбоем" и убедился, что права на
рассказ принадлежат мне, и я могу делать с ним что угодно, хоть он и
был написан по присланной ими фотографии. Затем я послал рассказ в "Fantasy
and Science Fiction", пояснив (я всегда так поступаю в подобных
случаях), что это отказ, и пересказав всю предысторию его написания.
Тем не менее его приняли. К счастью, "F&SF" работает достаточно
быстро, а "Плейбой" - до отвращения медленно. В результате "Глазам
дано не только видеть" появился в "F&SF" на полтора года раньше, чем
в "Плейбое" опубликовали ту триаду рассказов. Я долго выжидал,
надеясь, что "Плейбой" начнет получать возмущенные письма читателей
с жалобами на то, что сюжеты в триаде украдены из рассказа Азимова.
У меня даже появилось искушение самому написать такое письмо и
подписать его вымышленным именем (но я передумал). Взамен я утешился
мыслью о том, что за время пока "Плейбой" раскачался на публикацию
своей триады, мой рассказик не только издали, но и дважды
перепечатали в антологиях, а теперь включили в состав третьей. (А
этот сборник станет его четвертой публикацией. И как вам это
нравится, мистер Хефнер?) После сотен миллиардов лет он вдруг
вообразил себя Амисом. Не комбинацией волн фиксированной длины, что
все это время в целой Вселенной была эквивалентом Амиса, а звучанием
имени. В память осторожно, несмело закрадывалось воспоминание о
колебаниях звука, давно им не слышанного и больше ему не слышного.
Новое, увлечение вызволило из глубины памяти еще множество вещей,
таких же древних-предревних, чей возраст измерялся эрами, эпохами,
вечностью. Амис выровнял энерговихрь, сгусток своей индивидуальности
в безбрежной всеобщности, и его силовые линии пролегли меж звезд. От
Брок пришел ответный сигнал. Конечно, решил Амис, Брок нужно
сообщить. И почувствовал слегка трепещущий нежный энергоимпульс Брок:
- Амис, ты идешь? - Конечно, иду. - И в состоянии будешь
участвовать? - Да! - Силовые линии Амиса пронизала дрожь волнения. -
Абсолютно точно. Я придумал совершенно новый вид искусства. Что-то в
самом деле невероятное. - Зачем ты впустую тратишь энергию? Неужели
ты думаешь, что после двухсот миллиардов лет можно изобрести нечто
новое? На какой-то миг импульс Брок вышел из фазы, и связь пропала:
Амису пришлось спешно корректировать свои силовые линии. Он отдался
течению других мыслей, созерцая стремительное движение опушенных
звездами галактик по бархату небытия, и, охватив сознанием
межгалактическое пространство, ощущал биение силовых линий в
бесконечном множестве проявлений энергожизни. Амис воззвал: - Брок,
прошу, впитай мои мысли. Не экранируйся. Я хочу использовать
Материю. Представляешь: Симфония Материи! Что толку биться над
Энергией? Согласен, в Энергии нет ничего нового - откуда в ней
новому быть?! Но разве это не указывает на то, что следует взяться
за Материю? - Материя! - В энергоколебаниях Брок возникли волны
отвращения. - Почему бы и нет? - возразил он. - Мы сами когда-то
были материей... Кажется, триллион лет тому назад! Так почему бы
посредством Материи не создавать фигуры, или абстрактные формы,
или... слушай, Брок... почему бы не воплотить в Материи -
имитационно, конечно - нас самих, какими мы были когда-то? - Не
помню я, как это было. И никто не помнит, - отвечала Брок. - Я
помню! - горячо возразил Амис. - Я думаю только об этом, ни о чем
кроме, и уже начинаю припоминать. Брок, позволь, я тебе покажу. Если
я прав, если так и было - скажи. Прошу тебя, скажи! - Нет. Все это
мерзко и глупо. - Брок, прошу, позволь мне попробовать. Мы же старые
друзья, с самого начала... мы же вместе стали излучать энергию... с
того самого мгновения, как сделались теми, кто мы есть. Брок,
пожалуйста! - Хорошо. Только быстро. Такого возбуждения в
собственных силовых линиях Амис не ощущал уже... сколько? Если его
попытка удастся, у него достанет сил использовать Материю перед
ассамблеей энергосущностей, уже который век, которую эпоху столь
безотрадно ждущих чего-либо нового. Материю разметало меж галактик,
но Амис, отбирая все атомные крохи с каждого кубического светового
года, собрал ее, сбил ком в пластичную массу и придал ему форму
сужающегося книзу яйца-овоида. - Брок, неужели ты не помнишь? -
осторожно спросил он. - Разве это ни на что не похоже? Вихрь Брок
судорожно вибрировал в фазе. - Не заставляй меня вспоминать. Я не
хочу. - Это было головой. Ее называли: голова. Мне это помнится
настолько отчетливо, что так и подмывает произнести. Я имею в виду -
звуками. - Амис подождал, потом попросил: - Взгляни. У овоида в
верхней части появилось: "ГОЛОВА". - Что это? - У Брок, казалось,
затеплился интерес. - Слово, обозначающее голову. Символ звукового
выражения слова. Брок, ну скажи, что ты вспомнила! - Вот тут,
посредине, кажется, что-то было, - донеслись неуверенные мысли Брок.
Образовалась вертикальная выпуклость. Амис воскликнул: - Да! Нос -
вот что это такое! - Появилась надпись: "НОС". - А это, с каждой
стороны, глаза. - "ЛЕВЫЙ ГЛАЗ - ПРАВЫЙ ГЛАЗ". Амис любовался своим
творением, пульс его силовых линий обрел торжественность. Но можно
ли с уверенностью сказать, что ему самому это нравится? - Смотри, -
называл он, дрожа от нетерпения, - подбородок, адамово яблоко,
ключицы. Слова возвращаются ко мне. - И все слова обозначились на
его создании. - А у меня уже сотни миллиардов лет их и в мыслях не
было, - упрекнула Брок. - Зачем ты напомнил? Зачем? На какой-то миг
Амис сбился: - Что-то еще. Органы слуха... нечто для приема звуковых
волн. Уши! Но куда их притиснуть? Не помню, где они были? От Брок
уже исходило неистовство: - Оставь это! Брось! И уши свои дурацкие,
и все остальное! Не помню! Амис, слегка озадаченный, спросил: - Что
плохого в том, чтобы помнить? - Что?! Да разве тогда все это было
таким вот грубым и холодным? Куда подевались упругость и теплота? Да
разве такими были глаза, которые жили, источая нежность? А губы?
Разве сравнить те, что ты сделал, и те, что дрожали, когда, мягкие,
прижимались к моим? - Силовые линии Брок бились и вибрировали. Амис
взмолился: - Прости! Прости меня! - Ты хочешь напомнить, что
когда-то я была женщиной и знала любовь, что глазам дано не только
видеть и что не стало никого, кто дал бы мне испытать это, кто
заставил бы мои глаза излить печаль сердца. Резко, будто наотмашь,
плеснула она материей на грубо слепленную голову и бросила: - Пусть
вот у этих - получится, пусть они - испытают, - и, сменив
полярность, улетучилась. Некоторое время Амис всматривался,
вспоминая, что когда-то и он был мужчиной. Но вот энергия его вихря
надвое рассекла яйцевидную голову, и он помчался обратно сквозь
галактики по энергоследу Брок, снова туда, к нескончаемому страшному
суду бессмертия. А глаза на рассеченной голове Материи так и
остались блестеть влагой, которой брызнула Брок, изображая слезы.
Голова из Материи творила то, что было уже недоступно
энергосущностям: она лила слезы, оплакивая все человеческое, нежную
красоту тел, от которых они некогда отреклись... Давно - триллион
лет тому назад.