После обеда все закурили сигары, и Холстед сказал: - Во время наших
встреч мы неизменно занимались разгадкой преступлений, и не без
успеха. Но нам так и не удалось раскрыть ни одного убийства! - Где
же мы его возьмем? - пожал плечами Рубин. - Неужели никто из нас ни
разу не сталкивался с загадочным преступлением? Ответом ему было
молчание, которое в конце концов нарушил Марио Гонзало: - Три года
назад убили мою сестру. В ее квартиру вломились налетчики, скорее
всего, наркоманы. Хотели найти деньги, но, к несчастью, сестра
оказалась дома, и ее убили. - Их поймали? Гонзало болезненно
поморщился. - Нет, конечно. Полиция ничего не смогла сделать. Такое
случается сплошь и рядом. - Наверное, вам тяжело говорить об этом, -
промолвил Холстед. - Ничего, я расскажу, что мне известно. Я
просыпаюсь ровно в восемь утра. Видимо, у меня внутри есть
биологические часы. Неважно, во сколько я лег, неважно, какой день
недели. Даже в воскресенье, когда мне не надо никуда спешить, я все
равно просыпаюсь в то же самое время. - Гонзало умолк, погрузившись
в раздумье, но затем взял себя в руки и продолжил: - В ту ночь я
спал очень плохо. В полночь включил было телевизор, решил посмотреть
новости, но тотчас выключил: ничего хорошего все равно не увидишь.
Часов до четырех утра я метался и ворочался, потом забылся, а в
восемь встал и, невыспавшийся, поплелся на кухню готовить завтрак. И
тут раздался телефонный звонок. В восемь утра в воскресенье!
Разумеется, в такое время звонить могли только родственники. - Кто
же это решился потревожить вас? - осведомился Дрейк. - Алекс, муж
моей сестры Марджори. Он извинился, что звонит так рано, и спросил,
который час. "Десять минут девятого", - ответил я, сверившись с
часами. Алекс признался, что поругался с Мардж и хотел бы приехать
ко мне. Я разрешил, и спустя десять минут он уже сидел у меня на
кухне. А Мардж осталась дома одна... - Видимо, когда налетчики
позвонили, она решила, что вернулся Алекс, и, не спрашивая ни о чем,
открыла дверь, - подал голос Трамбулл. - Ведь замок не взломали? -
Нет. - Восемь утра - не лучшее время для налета, - заметил Дрейк. -
Им безразлично, который час, если нужны наркотики. - И что же
произошло дальше? - спросил Дрейк. - Алекс жаловался на жену, а я
убеждал его не принимать все так близко к сердцу. Думал, он
успокоится и отправится восвояси, но тут телефон зазвонил снова. Это
были полицейские. - А как они догадались, где Алекс? - удивленно
спросил Холстед. - Они не догадались. Просто позвонили мне, как ее
брату, и сообщили об убийстве. Мы с Алексом поехали опознавать
труп... Алекс очень расстроился: ночью у них с Мардж вышла шумная
ссора, соседи могли слышать. А в убийстве жены, как известно, первым
делом подозревают мужа. Разумеется, я сообщил полицейским, что Алекс
приехал ко мне двадцать минут девятого, и с тех пор мы не
расставались. А убийство совершили в девять часов. - Откуда такая
точность? - спросил Дрейк. - Соседи слышали шум, потом женский крик.
Это произошло в девять утра. Полиция сняла с Алекса все подозрения,
и он тотчас нализался до чертиков. Спустя неделю Алекс бросил
работу: все казнил себя за то, что ушел из дома, и в конце концов
совсем раскис. Вот и вся история. Снова воцарилось молчание.
Наконец, Холстед проговорил: - Итак, мы исходим из предположения,
что Мардж убили проникнувшие в квартиру наркоманы. А что, если
убийца - кто-то другой? Что, если и мотив совсем иной? - И кто же
это мог быть? - недоверчиво спросил Марио. - А вдруг у нее появились
враги? Или случай связан с деньгами? - принялся развивать свою мысль
Холстед. Но Марио ответил: - Деньги были, но она их держала в банке.
Все отошло Алексу. - А если дело в ревности? - спросил Эвелон после
очередной паузы. - Может, у нее или у Алекса был роман, вот они и
поссорились. - И Алекс убил ее? - откликнулся Гонзало. - Но у него
железное алиби. Во время убийства он находился у меня. - Не
обязательно, Алекс. Убийцей мог оказаться любовник Мардж. Или
любовница Алекса. - Глупости! - А может, ее ненавидел кто-то из
соседей? - предположил Трамбулл. - Нет, иначе Мардж непременно
сказала бы мне. - Давайте спросим Генри, - предложил Трамбулл. Слуга
Генри изумленно вскинул брови. - Я не следователь, - ответил он. -
Вы меня разочаровали, Генри, - с улыбкой сказал Трамбулл. -
Простите, что задал вам такую задачку, - вмешался Гонзало. Все
поднялись и стали расходиться. Гонзало шел последним... Почувствовав
легкое прикосновение к плечу, он остановился. - Мистер Гонзало, -
проговорил Генри, - не могли бы вы задержаться? Когда он устроился у
камина, слуга спросил: - Вы сказали, что в ту ночь на воскресенье в
конце апреля вам нездоровилось и вы не стали смотреть программу
новостей по телевизору. - Да, я лег в начале первого. - Хотел бы
обратить ваше внимание на то обстоятельство, что люди, у которых
хорошо отлажены биологические часы и которые, подобно вам,
просыпаются по утрам в одно и то же время, дважды в году совершают
ошибку. - Какую же? - Два раза в год время меняется с летнего на
зимнее, и наоборот. Летнее время вводят в ночь на последнее
воскресенье апреля. Той ночью и убили вашу сестру. Но вы не стали
смотреть новости, и никто не напомнил вам, что надо перевести часы.
А если бы вы сделали это, то, проснувшись, как всегда, по вашей
привычке ровно в восемь, увидели бы, что часы показывают девять. - О
боже! - вскричал Гонзало. - Вы правы! А мне и в голову не
приходило... - Об этом следовало подумать и полицейским, столь
поспешно принявшим алиби Алекса. - Вы полагаете, что он... - Такое
возможно, сэр. Он поссорился с вашей сестрой и убил ее около девяти
часов, когда соседи слышали шум. Скорее всего, непредумышленно. Впав
в панику, Алекс вспомнил о вас, позвонил и спросил, который час.
Услышав, что десять минут девятого, он бросился к вам, потому что
понял: вы не перевели часы. Если бы вы ответили: десять минут
десятого, он побежал бы к кому-нибудь другому, кто забыл перевести
стрелки. - И что же теперь делать, Генри? - Не знаю, сэр. Сегодня
трудно что-либо доказать: ведь прошло три года. Подумайте, стоит ли
вам идти в полицию и ворошить прошлое. - Идти в полицию? -
растерянно переспросил Гонзало. - Но ведь это была ваша сестра, -
напомнил Генри.